Федеральные ведомства могут издавать письма в ответ на индивидуальные запросы организаций, где оценивают конкретные обстоятельства. Иногда бывает так, что чиновники начинают применять эти разъяснения к другим компаниям и ситуациям. В основном там, где им это выгодно. Получается, что акт, не рассчитанный на многократное применение, становится де-факто нормативным. Оспорить такие документы бывает непросто. Заявителям отказывают, потому что письма ненормативные. Но недавно Верховный суд решил пересмотреть эту позицию в деле, где налогоплательщик оспаривал письмо ФНС (апелляционное определение ВС РФ от 27.08.2019 по делу №АПЛ19-333).
Предыстория
Верховный суд долгие годы исходил из того, что ненормативные письма федеральных органов исполнительной власти нельзя обжаловать по правилам оспаривания нормативных.
Это было одним из существенных противоречий в позициях ВС РФ и ВАС РФ до 2014 года.
ВАС за время своего существования рассмотрел по существу более 70 дел об оспаривании таких разъяснений и почти везде решал вопросы по существу, не ограничиваясь оценкой формальных признаков, продолжает эксперт.
В 2015 году в деле одно очень крупной компании Конституционный суд РФ разрешил нормоконтроль подобных писем, ведь на практике они общеобязательные. Тем не менее практика первое время не воспринимала эту позицию.
Нижестоящие суды в большинстве случаев считают, что все письма ФНС являются разъяснениями и не содержат признаков норм права. Видимо, суды избегали давать им оценку и подталкивали налогоплательщиков идти в Верховный суд.
Который, в свою очередь, принимал решение не в их пользу.
Обстоятельства спора
Но теперь Верховный суд пересмотрел свою позицию и высказался в пользу возможности оспорить ненормативные акты по правилам нормативных.
Он пришел к таким выводам в деле некоего индивидуального предпринимателя, который оспаривал положение из Письма ФНС России от 16.10.2015 № СД-4-3/18072.
В нем говорилось, что налоговики могут проводить осмотры помещений не только проверяемого налогоплательщика, но и «его контрагентов, а также третьих лиц-участников сделки».
В 2018 году в связи с проверкой другого налогоплательщика чиновники провели осмотр помещений, которые занимал ИП. Он был против, но в ответ местная налоговая сослалась на вышеупомянутое письмо ФНС.
Разъяснения показались предпринимателю сомнительными, так что он решил их обжаловать в Верховном суде. Как указывал ИП, письмо фактически дает налоговикам полномочия, которых нет в Налоговом кодексе РФ.
А третьи лица и контрагенты, у которых проводят осмотр, вынуждены подчиняться действиям чиновников.
Представители ФНС и Минфина возражали против этих требований. Согласно их позиции, письмо «носит информационно-разъяснительный характер и не имеет нормативных свойств». Его содержание лишь толкует законы и не выходит за их рамки, указывали ведомства.
Решение «первого круга»
Верховный суд в июне этого года встал на сторону предпринимателя и принял во внимание ответ местной налоговой, которая сослалась на спорное письмо. С одной стороны, оно действительно нигде не публиковалось и представляет собой ответ на частное обращение.
Но в то же время в силу ведомственной субординации его обязаны исполнять должностные лица территориальных органов ФНС, указал судья Юрий Иваненко. В итоге письмо опосредованно приобрело обязательный характер в отношениях налоговых и неопределенного круга лиц, написано в решении.
И поскольку оно выходит за рамки закона, суд отменил его действие в спорной части.
«Письмо издано в ответ на частное обращение и нигде не публиковалось. Но в силу ведомственной субординации оно де-факто приобрело обязательный характер в отношениях налоговых и неопределенного круга лиц», – говорится в решении Верховного суда РФ от 10.06.2019 по делу №АКПИ19-296.
ФНС оспорила это решение. В жалобе ведомство повторило, что письмо содержит разъяснения, а не нормы для многократного применения, не выходит за рамки закона. Документ не предписывает налоговым органам осматривать те помещения контрагентов и третьих лиц, которые проверяемый налогоплательщик не использует для извлечения дохода, указали чиновники.
Решение «второго круга»
Но апелляционная коллегия отвергла эти доводы. Они указали, что разъяснение противоречит пункту 1 статьи 92 НК РФ, который предусматривает осмотр помещений, территорий только проверяемого налогоплательщика.
В то же время письмо ФНС дозволяет осматривать помещения не только проверяемого налогоплательщика, но и контрагентов и третьих лиц-участников сделки, включая случаи, когда налогоплательщик не использует недвижимость для извлечения дохода (прибыли) или она не связана с содержанием объектов налогообложения.
Таким образом, налоговая расширительно толковала закон и дала налоговикам новые полномочия.
P.S. ФНС может разъяснять закон, но не дополнять его. Налоговый кодекс прямо запрещает ведомству издавать нормативные правовые акты по вопросам налогообложения (п. 2 ст. 4 НК РФ).
Несмотря на это, ФНС письмом 2015 года фактически дополнила статью 92 НК РФ и разрешила проводить осмотры помещений бизнесменов, в отношении которых не назначались ни выездные, ни камеральные проверки. Теперь дан достаточно четкий сигнал: там, где правовая проблема порождена некорректными разъяснениями закона, вполне можно «достучаться» сразу через Верховный суд.
Если налоговая инспекция приняла решение относительно налогоплательщика на основе разъяснений ФНС, то он может оспорить и решение, и сами неоднозначные разъяснения. По его словам, заявителю надо доказать, что письмо:
- нарушает его права, свободы и законные интересы;
- имеет нормативные свойства, которые позволяют применять их неоднократно в отношении неопределенного круга лиц;
- не соответствует действительному смыслу нормативных положений.
Вс рф позволяет расширительно толковать полномочия фнс
Региональное управление налоговой возместило НДС компании, несмотря на сомнения в чистоплотности ее контрагентов. Но год спустя в отношении контрагентов возбудили уголовные дела, а центральный аппарат ФНС пересмотрел результаты проверки и вместо возмещения НДС налогоплательщик получил недоимку и штраф. Разрешает ли закон пересматривать решения инспекций спустя длительное время и не нарушает ли это права налогоплательщика? Ответы на эти вопросы дал Верховный суд в деле «Аквамарина». Эксперты «Право.ru» прогнозируют, повлияет ли позиция экономколлегии на практику ФНС.
Костромская ювелирная компания ООО «Аквамарин» заявила о возмещении 26 млн руб. НДС, но местные инспекции разошлись в оценке правомерности такого требования.
МИ ФНС № 7 по Костромской области не устроили представленные налогоплательщиком документы: три поставщика компании переводили все полученные от нее деньги за рубеж, не платя при этом налогов. Поэтому вместо возмещения инспекция доначислила налогов на 10 млн руб. и выписала 2,5 млн руб. штрафа.
«Аквамарин» подал жалобу в Управление ФНС по Костромской области, которое отменило решение инспекции, подтвердив, что «Аквамарин» проявил должную осмотрительность при выборе контрагентов, а сделки реальны.
Но спустя год дело было пересмотрено Центральным аппаратом ФНС – в декабре 2015-го он в рамках контроля отменил акт управления как незаконный.
ФНС был принят во внимание тот факт, что в отношении контрагентов «Аквамарина», чье поведение изначально вызвало вопросы у налоговиков, возбудили уголовные дела – за вывод денег за границу по подложным документам (ст. 193.1 УК) и за уклонение от уплаты налогов (ст. 199 УК).
В итоге первоначальное решение МИ ФНС № 7 по Костромской области в отношении «Аквамарина» признали верным, а штрафы и доначисления вступили в силу.
Налогоплательщик оспорил действия ФНС в Арбитражном суде г. Москвы (дело № А40-101850/2016). По мнению ювелиров, ФНС могла пересмотреть решения управления только по жалобе налогоплательщика. АСГМ нарушений закона в действиях ФНС не нашел.
Суд установил, что Центральный аппарат ФНС действовал в рамках своих полномочий и может по своей инициативе отменять решения нижестоящих налоговых. Это право предусмотрено п. 3 ст. 31 НК и не ограничено по времени.
9-й ААС и Арбитражный суд Московского округа согласились с мнением суда первой инстанции.
В своей жалобе в Верховный суд «Аквамарин» указал, что его права существенно нарушены. По мнению заявителя, ФНС произвольно пересмотрела решение управления, никак это не мотивировала и не дала налогоплательщику представить пояснения.
Общество также настаивало на том, что налоговым органом были нарушены сроки обжалования, ведь пересмотреть решение управления можно было только в течение 5 месяцев – столько времени НК дает на отмену решения регионального управления по жалобе налогоплательщика.
Эти доводы заинтересовали судью ВС Марину Антонову, которая передала дело на рассмотрение экономколлегии ВС.
Эксперт Центра Развития Современного Права Андрей Кашанин считает, что «в основе поставленного перед ВС спора лежит вопрос о легализации практики отмены решений налогового органа вышестоящими органами не в порядке, предусмотренном Налоговым кодексом, а инициативно исходя из общих принципов осуществления ведомственного контроля в вертикальной иерархической структуре органов исполнительной власти. Наличие такого рода альтернативы создает почву для опасений, не выхолащивает ли она предусмотренные Налоговым кодексом гарантии прав налогоплательщика, не ставит ли его под угрозу возможного обременения на неопределенный или слишком длительный срок».
Кашанин отмечает, что, рассматривая дело, Верховный су, по сути, взвешивал противоположные принципы контроля за законностью решений нижестоящих ведомств и определенности правового положения налогоплательщика.
«Принятое решение представляется сбалансированным: с одной стороны, признается принципиальная возможность осуществления ведомственного контроля за законностью решений, а с другой, что такой контроль должен быть ограничен во времени и может осуществляться лишь при определенных условиях (наличие нарушения налогового закона, предоставление налогоплательщику определенных льгот (преимуществ, вычетов), наличие возможности судебного обжалования)», – говорит эксперт. Тем самым Верховный суд фактически ограничил ФНС в использовании данной практики.
Партнер Taxology Алексей Артюх полагает, что «широкого распространения подобная практика, скорее всего, не получит». По его мнению, подобный контроль необходим именно при нарушении уголовного закона.
Например, нужно отменять решения, которые вынесены по коррупционным мотивам.
По мнению директора департамента налогового и юридического консультирования KPMG Антона Зыкова, не стоит ждать повальной отмены решений налоговиков Центральным аппаратом.
В пользу этого говорит статистика пересмотров решений нижестоящих инспекций. По инициативе ФНС решения пересматриваются довольно редко и в большинстве случаев в пользу налогоплательщиков. То же самое наблюдается в работе региональных управлений налоговой службы.
Между Сциллой ВАС и Харибдой ВС. Комментарий к Определению Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ от 14.09.2015 N 301-КГ15-5301 (Верещагин А.Н.)
Определение действительной налоговой обязанности в спорных ситуациях и расчетный метод — повод к размышлению
Действительная налоговая обязанность — понятие, которое бесполезно искать в законах, — оно порождено судами, которые в поисках баланса и справедливости находят искомый проход между Сциллой уклонения от уплаты налогов и Харибдой буквального применения налоговых норм, приводящего к чрезмерному налогообложению нарушителей, — когда само по себе налоговое обязательство начинает носить штрафной характер санкции, выходящей за пределы тех налогов, которые ожидались бы к уплате от добросовестного налогоплательщика в идентичных условиях.
Сам принцип полной налоговой реконструкции в целях определения той самой «действительной» налоговой обязанности, пожалуй, можно вывести и из руководящих разъяснений «нового» ВС РФ — например, в пунктах 77 и 85 Постановления Пленума ВС РФ от 23.06.
2015 № 25 указывается на обязанность суда определять «объем прав и обязанностей налогоплательщика, исходя из подлинного экономического содержания данной операции или совокупности операций в их взаимосвязи» там и тогда, когда налогопательщик учел операции не в соответствии с их действительным экономическим смыслом. В практике многих судов, включая и ВАС, и ВС РФ, наберется не один десяток примеров, где такой подход использовался в той или иной мере успешно. Среди свежайших примеров — таможенный спор Татнефти в СКЭС ВС РФ о возможности начсления пени за неуплату авансовых таможенных платежей вследствие их неправильного исчисления при одновременном наличии переплаты по таким платежам в бюджете: ведь учет состояния расчетов с бюджетом в привязке к установлению/опровержению факта причинения ущерба бюджету, на котором совершенно справедливо настояла СКЭС ВС РФ, является частным проявлением той самой действительной налоговой обязанности и справедливого обложения.
По сути, определение действительной налоговой обязанности, конечно, чаще встречается именно там, где мы вынуждены реконструировать налоговые последствия операций в результате их переквалификации из-за пороков «добросовестности». Чаще всего это происходит там, где налогоплательщик «хватил лишнего», но иногда бывает и наоборот.
Любопытная в данном контексте ситуация как раз произошла в недавнем деле «Юмакса», Определение СКЭС ВС РФ по которому вызвало весьма бурную реакцию общественности: на портале опубликованы весьма интересные мнения уважаемых Вадима Зарипова и Виктора Валентиновича Бациева с противоположными оценками этого дела.
Признаться, автора этих строк данный кейс тоже не оставил равнодушным, вызвав определенную эмоциональную реакцию, но здесь я бы хотел оставить эти оценки в стороне и отметить несколько иной аспект этого дела, который, хочется надеяться, станет кирпичиком в совсем другой, однозначно позитивной истории, без связи с бесконечными московскими кадастровыми баталиями.
Разрешая данное дело, Коллегия особое внимание уделяет тезису о том, что недостоверность сведений о показателях, важных для определения размера налоговой обязанности (в данном случае — кадастровой стоимости) ведет к «объективному искажению налоговой базы».
Как следствие, такие недостоверные данные не могут использоваться в целях налогообложения, что открывает путь к использованию расчетного пути определения величины подлежащего уплате налога в порядке подпункта 7 пункта 1 статьи 31 НК РФ на основании объективных и соответствующих действительности сведений о важных для исчисления налога показателях.
Как справедливо отмечалось коллегами на портале, сама по себе недостоверность не поименована прямо в статье 31 НК РФ как основание для применения расчетного метода — ведь она не всегда является следствием неправомерного поведения налогоплательщика. Однако, если последовать за более далеко простирающейся идеей СКЭС ВС РФ, как мне кажется, можно прийти к интересному выводу.
Так, любое искажение сведений об объекте налогообложения или о налоговой базе фактически ведет к недостоверности при исчислении налога (привет пункту 1 статьи 54.1 НК РФ!).
Справедливым ли тогда будет вывод о том, что в такой ситуации можно применять расчетный метод для определения действительной налоговой обязанности безотносительно фактов противодействиия со стороны налогоплательщика проведению налогового контроля?
Представляется, что ответ здесь должен быть утвердительным: это будет соответствовать конституционному принципу экономически обоснованного налогообложения и равенства налогоплательщиков.
Причем под последним, очевидно, следует понимать не только недопустимость произвольного более «легкого» налогового бремени для отдельных налогоплательщиков по сравнению с иными, как указано в деле Юмакса, но и наоборот: недопустимость необоснованно «утяжеленного» налогового бремени для нарушителя — ведь налог не может быть ответственностью — для этого как раз есть штрафы как мера ответственности и пени как компенсационный инструмент. Налоги сами по себе не должны носить штрафной функции — это искажало бы их природу.
Вероятно, такое рассуждение автоматически должно означать невозможность «слепого» правоприменения там, где в основе перерасчета налогов лежит установленная недостоверность сведений об операциях или учете налогоплательщика. Примеров таких спорных вопросов можно привести довольно много, но я остановлюсь на двух, пожалуй, самых популярных в России сегодня.
Первый связан с учетом расходов, вычетов и уплаченных по спецрежимам налогов при «дроблении бизнеса» — ведь сама по себе ситуация «дробления» не должна приводить к более обременительному налогообложению нарушителя — в ином случае весь механизм борьбы с налоговыми правонарушениями выполнял бы не восстановительно-фискальную функцию, а исключительно карательную. Поэтому такая ситуация требует как раз той самой «реконструкции» на основе статьи 31 НК РФ, включая наиболее спорный ее аспект: учет при расчете недоимки сумм налогов, которые налогоплательщик уплачивал, неправомерно применяя преференциальные налоговые режимы (в абсолютном большинстве случаев суды сегодня отказываются учитывать такие налоги, издевательски предлагая налогоплательщикам в периметре «дробления» возвращать переплату за проверяемый период, который к тому времени оказывается за пределами трехлетнего срока);
Другая сверхпопулярная ситуация — определение налоговой выгоды от сделок с «плохими контрагентами» — по сути то, что отчасти предлагал в 2012 году Президиум ВАС РФ в знаменитом деле Камского завода ЖБИ (к сожалению, без распространения такого же подхода на НДС, что в 2014 году основательно и небесспорно подтвердил Пленум ВАС РФ). Широко распространены ситуации, когда налоговый орган устанавливает «недобросовестность» только у последнего посреднического звена, на котором «оседает» лишь часть налогов, приходящаяся на посредника в цепочке перепродаж. И если в этой ситуации известно реальное предыдущее звено, которое уплатило налоги со своей реализации (например, производитель товара), то лишать конечного покупателя полностью права на учет расходов и налоговых вычетов от покупки товара у посредника в том числе в той части, которая реально была уплачена производителем, неправильно. И здесь на помощь как раз должна приходить конструкция, которая предложена СКЭС ВС РФ в недавнем Определении: недостоверность сведений о поставщике и искажение данных о цене поставки не должны приводить к штрафному налогообложению, а должны открывать путь к определению справедливого и обоснованного налогообложения на основе применения расчетного метода и статьи 31 НК РФ.
Вопрос
Правовую основу местного самоуправления составляют общепризнанные принципы и нормы международного права, международные договоры Российской Федерации, Конституция Российской Федерации, федеральные законы и иные правовые акты. Толкование положений Конституции Российской Федерации дает Конституционный Суд Российской Федерации.
Применение федеральных законов, регулирующих полномочия местного самоуправления, вызывает необходимость их официального толкования. Какой орган государственной власти уполномочен толковать положения федеральных законов, вправе ли Государственная Дума давать официальное толкование положений Федеральных законов?
- Ответ
- Конституцией Российской Федерации, федеральными законами, а также Регламентом Государственной Думы не предусмотрена процедура официального толкования положений федеральных законов Государственной Думой.
- Федеральными законами также не предусмотрена процедура официального толкования норм права каким-либо органом, которое подлежало бы обязательному применению (помимо толкования положений Конституции Российской Федерации Конституционным Судом), так это нарушало бы принцип равенства всех субъектов права перед законом.
В соответствии с принципами правового государства субъекты правоотношений самостоятельно применяют нормы права, а споры решаются в суде. В соответствии с положениями процессуального права только толкование норм права кассационной (апелляционной) инстанцией является обязательным для применения судами первой инстанции при рассмотрении дел, возвращенных для повторного рассмотрения.
В постановлении Конституционного Суда Российской Федерации от 17 ноября 1997 г. № 17-П указывается, что «вопросы, связанные с неоднозначным пониманием правоприменителями разъясняемые в Постановлениях Государственной Думы положений Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» и ст.
855 ГК РФ, подлежат урегулированию Федеральным Собранием в порядке, предусмотренном для принятия федеральных законов» (п.4 мотивировочной части).
Это означает, что в случае обнаружения неоднозначного понимания положений законодательных актов, неоднозначность должна быть урегулирована путем принятия федерального закона, вносящего изменения в законодательный акт, устраняющие указанную неоднозначность.
Таким образом, Государственная Дума не имеет полномочий толковать федеральные законы. Комитеты Государственной Думы дают разъяснения по запросам граждан, общественных организаций, органов государственной власти и органов местного самоуправления по вопросам применения законодательных актов, которые могут использоваться правоприменителями наряду с разъяснениями иных органов и экспертов.
Мотивировка запроса надзорного органа — позиция ВАС РФ
Это решение принято на примере антимонопольного расследования в отношении похоронного бюро, работающего под лозунгом «Кто умер, но не забыт, тот бессмертен». Сначала суды решили, что оно правомерно отказалось отвечать, сколько его сотрудников одновременно работают в муниципальном центре, получавшем от медиков сведения о смертях, но Высший арбитражный суд РФзанял другую позицию.
Гробовых дел мастер Безенчук и совладельцы похоронного бюро «Нимфа», придуманные (или срисованные) Ильей Ильфом и Евгением Петровым для «Двенадцати стульев», хорошо понимали, как важно для похоронного бизнеса вовремя узнать о человеческой смерти — кто будет быстрее получать эту информацию, тот и победит в конкурентной борьбе. А потому надоедали Ипполиту Матвеевичу Воробьянинову своими вопросами о здоровье тещи преклонных лет.
Но то был неотрегулированный Старгород 1920-х годов, а в Волгограде стабильных 2000-х ради процветания похоронного бизнеса был изобретен совсем другой подход.
Здесь местные власти в 2007 году создали некий круглосуточный информационный центр по организации перевозки тел умерших в Волгограде, куда, по приказуДепартамента здравоохранения Администрации Волгограда, должна была оперативно стекаться информация о всех случаях смертей.
С первого взгляда, в существовании такой структуры нет ничего предосудительного. Но у местного управления Федеральной антимонопольной службы, судя по всему, была дополнительная информация, и оно начало расследование. Антимонопольщики посчитали, что имеет место нарушение ч. 1 ст.
15 закона о защите конкуренции (запрет на ограничивающие конкуренцию акты), так как приказы, обязывающие медиков передавать всю информацию о смертях в центр, создают приоритетные условия для отдельных участников рынка похоронных услуг.
Названа была и организация, получавшая таким образом конкурентные преимущества — ООО «Совместное предприятие «Память». Судя по всему, в УФАС предположили, что центр и ритуальное агентство работают сообща, а потому у «Памяти» была запрошена информация и документы.
Антимонопольщики решили выяснить, какие из сотрудников центра, принимавших информацию о смертях, одновременно являются работниками «Памяти».
Выполнять это требование ритуальное агентство не стало, и 25 марта 2011 года УФАС признало его виновным в административном правонарушении — отказе предоставить запрошенную информацию — и оштрафовало на 400 000 руб.
А затем начались судебные разбирательства, интересные уже не ухищрениями по повышению эффективности похоронного бизнеса (в 2008 году выручка «Памяти» выросла на 42% до 132,7 млн руб., а чистая прибыль в 3 раза до 22,8 млн руб.
), а с точки зрения полномочий антимонопольных органов.
«Память» обратилась в арбитражный суд с заявлением о признании незаконными санкций УФАС. 25 октября 2011 года решением Арбитражного суда Волгоградской области (дело № А12-15018/2011) оно было удовлетворено, а 22 февраля 2012 года своим постановлением Федеральный арбитражный суд Поволжского округа оставил его без изменения.
Суды пришли к выводу об отсутствии в действиях «Памяти» административного правонарушения. Ссылаясь на ст.
25 закона о защите конкуренции (обязывает организации предоставлять сведения по мотивированному требованию антимонопольного органа), они указали, что мотивировка запроса «не должна представлять собой общую формулировку со ссылкой на полномочия антимонопольного органа и с указанием на номер дела». По мнению судей, запрос должен содержать конкретные вопросы, возникшие у антимонопольного органа при рассмотрении дел, для разрешения которых необходима запрашиваемая информации. А поскольку в материалах дела «сведений об относимости запрашиваемых [у «Памяти»] документов к рассматриваемым делам и вопросов, для разрешения которых запрашиваются сведения» не оказалось, запрос был признан немотивированным.
Однако судьи ВАС, куда обратилось антимонопольное ведомство, Сергей Никифоров, Дмитрий Дедов и Сергей Сарбаш, рассудили, что этот подход не обязательно верен, и решили передать дело на рассмотрение президиума.
«Основной вопрос по нашему делу – что именно понимать под мотивированием антимонопольным органом предоставления документов», — говорил в минувший вторник на заседании в надзорной инстанции судья-докладчик Никифоров.
По его словам, есть два подхода: согласно первому, в запросе должна содержаться четкая мотивация со списком вопросов, а по второму там достаточно ссылки на номер дела, в рамках рассмотрения которого такой запрос понадобился.
Аргументация антимонопольщиков заключалась в том, что расширительное толкование понятия «мотивированный запрос» лишит ведомство возможности вести антимонопольные расследования.
«Антимонопольный орган возбуждает дела по признакам нарушения законодательства, — говорил в ВАС старший госинспектор отдела контроля органов власти УФАС по Волгоградской области Сергей Моисеев.
— По результатам же рассмотрения и после оценки всей собранной информации, дело может быть прекращено, может произойти переквалификация и другие последствия».
По мнению Моисеева, это указывает на то, что без получения дополнительной информации рассмотрение дела невозможно, иначе оно носило бы формальный характер. Поэтому, считает он, необходимость получения дополнительной информации является «достаточным основанием для направления запроса».
В «Памяти» эту норму закона о защите конкуренции трактуют по-другому. «Буквальное толкование статьи показывает, что законодатель закладывал в понятие определенный смысл и не предопределял право антимонопольного органа требовать любую информацию по своему усмотрению», — уверено заявил представитель ритуального бюро.
Вопросов к сторонам у судей не возникло и, выслушав их, они остались на совещание. В результате президиум постановил отменить судебные акты по делу и, не передавая его на новое рассмотрение, принять собственный судебный акт — в удовлетворении требований «Памяти» было отказано.
Эксперты считают, что постановление ВАС ограничивает возможности для создания препятствий в проведении антимонопольных расследований.
«Расширительное толкование понятия «мотивированный запрос» позволяло недобросовестным лицам уклоняться от предоставления документов и тем самым способствовать невозможности исследования всех обстоятельств дела антимонопольным органом, — сказала «Право.
Ru» юрист корпоративной и арбитражной практики компании «Качкин и Партнеры» Александра Улезко. — Теперь вопроса о достаточной мотивированности запроса возникать не должно.
ВАС подтвердил, что запрос антимонопольного органа должен быть мотивирован только необходимостью изучения запрашиваемых документов для рассмотрения определенного дела». Артем Барашев, юрист Поволжской дирекции фирмы VEGAS LEX согласен с этим.
«ВАС пресек возможность формального отказа в предоставлении сведений, существенных для административного расследования. Тем самым высшая инстанция дает право государственным органам не предоставлять подробное обоснование запроса», — сказал он. Вместе с тем Барашев допускает, что в окончательном тексте постановления может останется некая оговорка о пределах, до которых может быть сужена мотивировка такого требования. «В противном случае не избежать злоупотреблений уже со стороны контролирующих органов», — добавил он.
Расширительное применение недопустимо
Как сообщила «АГ», Конституционный Суд РФ 26 сентября рассмотрит жалобу по поводу п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ, в соответствии с которым к вновь открывшимся обстоятельствам, влекущим пересмотр судебных постановлений, вступивших в законную силу, в том числе относятся постановления Президиума ВС РФ и Пленума ВС РФ.
По мнению заявителей, положения этой статьи не соответствуют Конституции РФ в той части, в какой по смыслу, придаваемому им правоприменительной практикой, позволяют судам общей юрисдикции неправомерно расширять перечень законных оснований для пересмотра судебных постановлений, признавая новым обстоятельством определения судебных коллегий ВС РФ, вынесенные по результатам рассмотрения других дел в кассационном порядке.
Пункт 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ позволяет пересматривать судебные постановления по новым обстоятельствам при определении (изменении) практики применения правовой нормы в постановлениях Президиума или Пленума Верховного Суда РФ.
Однако появились случаи, когда решения нижестоящих судов пересматриваются при принятии иных судебных актов высшей судебной инстанцией – определений судебных коллегий ВС РФ.
Толкование судебных коллегий не может быть основанием для пересмотра Судебные коллегии ВС РФ, применяя нормы права, в своих определениях также могут уточнять (изменять) их толкование.
Однако оно не может служить основанием для пересмотра судебных постановлений нижестоящих судов со ссылкой на п. 5 ч. 4 ст.
392 ГПК РФ, как исходя из буквального смысла указанной процессуальной нормы, так и с учетом ее места в системе правового регулирования и теоретических оснований ее введения.
Из буквального текста п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ следует, что основанием пересмотра может выступать определение (изменение) практики применения правовой нормы лишь в постановлении, а не в определении, и исключительно в постановлении, принятом Президиумом или Пленумом Верховного Суда РФ, а не его судебными коллегиями.
Это связано с полномочиями Пленума и Президиума Верховного Суда РФ, установленными в Федеральном конституционном законе от 5 февраля 2014 г. № 3-ФКЗ «О Верховном Суде Российской Федерации». С учетом подп. 1 п. 3 ст.
5 данного закона Пленум ВС РФ рассматривает материалы анализа и обобщения судебной практики и дает судам разъяснения по вопросам судебной практики в целях обеспечения единообразного применения законодательства Российской Федерации. В соответствии с п. 1 ст.
7 указанного закона Президиум ВС РФ рассматривает отдельные вопросы судебной практики (подп. 7).
У судебных коллегий ВС РФ аналогичные полномочия отсутствуют.
Кроме того, возможность определения (изменения) практики применения правовой нормы лишь Пленумом и Президиумом Верховного Суда РФ вытекает из их места в судебной системе и состава.
В отличие от судебных коллегий ВС РФ, Пленум и Президиум образованы в составе Верховного Суда РФ в единственном числе, они находятся на вершине судебной иерархии.
При этом в их состав входят, наряду с председателем и его заместителями, председатели судебных коллегий или судьи Верховного Суда РФ.
Такой состав Пленума и Президиума Верховного Суда РФ, в отличие от судебных коллегий, позволяет унифицированно формировать судебную практику.
Конкуренция двух принципов При оценке практики пересмотра судебных актов по новым обстоятельствам на основе определений судебных коллегий ВС РФ также следует учитывать позиции Конституционного Суда РФ, сформулированные по схожим вопросам.
В частности, КС РФ неоднократно указывал, что из права на судебную защиту не вытекает возможность выбора по своему усмотрению той или иной процедуры судебной защиты, особенности которых применительно к отдельным видам судопроизводства и категориям дел определяются, исходя из Конституции РФ, федеральным законом. В связи с этим ни лица, участвующие в деле, ни суды не имеют возможности самостоятельно добавлять основания для пересмотра судебных постановлений по новым обстоятельствам.
Кроме того, важно помнить, что при пересмотре судебных постановлений по новым обстоятельствам необходимо учитывать иные принципы гражданского судопроизводства. При соответствующем обжаловании речь идет о пересмотре вступивших в силу судебных актов. В связи с этим здесь возможна конкуренция двух принципов.
С одной стороны, необходимо соблюдение принципа правовой определенности как неотъемлемого права на суд, на обеспечение стабильности судебного решения.
С другой стороны, следует учитывать принцип справедливости, предполагающий эффективность восстановления в правах посредством правосудия, который обеспечивается в том числе возможностью пересмотра ошибочных судебных актов.
Баланс данных принципов отражен в буквальном тексте п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ. Однако расширительное толкование данной нормы способно привести к необоснованному ограничению принципов определенности и стабильности судебных актов.
При анализе п. 5 ч. 4 ст. 392 ГПК РФ следует также обратить внимание на разъяснения, данные Пленумом ВС РФ в подп. «д» п. 11 Постановления от 11 декабря 2012 г. № 31.
Здесь указывается, что пересмотр на основании рассматриваемой нормы может быть осуществлен лишь в том случае, если в соответствующем постановлении Президиума или Пленума Верховного Суда РФ указано на возможность пересмотра по новым обстоятельствам вступивших в законную силу судебных постановлений, при вынесении которых правовая норма была применена; при этом следует иметь в виду, что такой пересмотр допускается, если в результате нового толкования правовых норм не ухудшается положение подчиненной (слабой) стороны в публичном правоотношении.
Фактически Верховный Суд РФ дополнительно ограничил возможности пересмотра судебных актов по новым обстоятельствам по сравнению с буквальным смыслом ст. 392 ГПК РФ. При этом данное толкование основано на позиции Конституционного Суда РФ, сформированной в его Постановлении от 21 января 2010 г. № 1-П.
Таким образом, расширительное применение рассматриваемого основания для пересмотра дел по новым обстоятельствам путем включения в состав судебных актов, способных повлечь пересмотр, определений судебных коллегий ВС РФ, противоречит как буквальному смыслу положений гражданского процессуального законодательства, так и логике их применения, выявленной КС РФ и ВС РФ.